Частица тьмы - Терри Тери

Вхожу в систему и удивляюсь, увидев, что у меня полно непрочитанных сообщений: все от Джей-Джея. До недавнего времени они приходили каждые несколько дней. Темы сообщений разные, но по большей части он спрашивает, все ли у меня в порядке, и мне становится совестно, что я не подумала связаться с ним раньше и сейчас делаю это только потому, что мне нужна помощь.

Последнее письмо было отправлено больше недели назад. Это потому что он сдался? Или, может, с ним что-то случилось? Надеюсь, что нет.

Закусив губу, я печатаю следующее: «Привет, Джей-Джей, прости за долгое молчание. Как ты поживаешь?» И подписываюсь своим ником, под которым мы с ним познакомились: Дайнека. Сердце щемит от боли, когда я снова вижу его на экране. Так звали мою сестру.

До встречи с ним я считала себя еще более непохожей на других и одинокой, чем даже она, когда покончила с собой. Поэтому и взяла ее имя. Встретив Джей-Джея, я обрела надежду.

Теперь остается только ждать, ответит он или нет. Если не ответит, мы попробуем связаться с группами выживших иными путями. Но это рискованно — искать выживших в интернете, когда быть одним из них так опасно; тот, кого ты там найдешь, может оказаться совсем не тем, за кого себя выдает — можно наткнуться на охотников за выжившими. Или на представителей властей. А может, это одни и те же люди. С ПОНом было именно так.

Ну, же, Джей-Джей, ты нужен нам.

Эзре и Уилфу уж точно. Я в порядке. Мы с Каем против всего мира, как обычно, не так ли?

Но сейчас мне почему-то еще более одиноко, чем когда-либо раньше.

12

КАЙ

Километры пролетают один за другим, и в тесной кабине грузовика ничто не препятствует размышлениям. Фрейя и тот поцелуй. Я должен был поцеловать ее. Я этого хотел.

Но меня все равно не покидает чувство, что поступая таким образом, я предаю Шэй… хотя это чистейшее безумие. Она бросила меня, она утратила право решать, что мне делать и кого целовать.

Но все не так просто, да? В голове все настолько смешалось, что я уже сам себя не понимаю. Может быть, дело в том, что я обманываю не столько Шэй, сколько самого себя. И что еще хуже, если таковы мои чувства, то я обманываю и Фрейю тоже. А это полная бессмыслица.

Как бы то ни было, я уверен, что Фрейя неверно судит об Ангусе и Морин: они хорошие, порядочные люди, что называется, «соль земли». Они поверили тому, что говорили им власти — у них не было причин не верить, — но они прислушаются к голосу разума. И наверняка захотят помочь Эзре и Уилфу. Они же потеряли свою семью, детей, внуков.

Уже подъезжая к ферме, я принимаю решение: я расскажу им про эту парочку и предложу взять их. Буду осторожен, прощупаю их реакцию, но в душе сомнений нет: это идеальный выход для всех.

По крайней мере, это гораздо разумнее, чем пытаться переправить их за сотни километров, пусть даже к такому хорошему парню, как Патрик. В любом случае я не уверен, что он не установил контакт с Мультиверсумом и Алексом, о чем потом пожалеет.

Уже поздно и темно, но Ангус ждет на улице. Должно быть, услышал шум подъезжающей машины.

Я приветственно машу и открываю дверцу, вылезаю и разминаю затекшие руки и ноги.

— Поздновато, парень. У тебя для нас хорошие новости?

— Канистры полные.

Он стискивает мое плечо.

— Отлично. С базы?

— Да. И там есть еще, если вам понадобится.

Он вглядывается в кабину.

— А где Фрейя?

— Мы нашли место, где есть интернет, поэтому она осталась, а я утром поеду обратно. Извините, но нам надо двигать дальше.

— Понятно. — Судя по голосу, он здорово разочарован. — Что ж, пошли в дом. Морин тоже не ложилась, заваривает чай.

На кухне тепло — в печке горят дрова. Морин в халате, она улыбается, завидев меня, но улыбка меркнет, когда отец сообщает, что мы не останемся.

Она качает головой.

— Ох, значит, и дальше нам тут вдвоем дни коротать. Плохо это, неправильно.

— Я беспокоюсь о тебе, девочка. Мне уж не так много осталось. Ты тут одна со всем не управишься, да даже если б и сумела, не дело тебе жить одной.

— А как насчет других вариантов? Готовы ли вы их рассмотреть? — спрашиваю я. — Есть кое-кто… в общем…

— Что такое? Давай, выкладывай, — говорит Ангус.

— Мы нашли двоих детей, которые остались совсем одни. Им некуда пойти.

— Правда? — оживляется Морин. — А сколько им?

— Мальчику лет двенадцать, а девочке пятнадцать, я думаю.

— Брат с сестрой? У обоих иммунитет, как это часто бывает в пределах одной семьи? Впрочем, в нашей семье иммунитет оказался только у нас двоих. — Тень пробегает по ее лицу, когда она вспоминает о своих детях.

— Нет, они не родственники.

— А как они оказались одни? Почему не остались с другими семьями с иммунитетом?

Я медлю в нерешительности, не зная, как сказать, но раз уж начал…

— Ну, в общем, у них нет иммунитета.

Ангус хмурится.

— Как же, ради всего святого, они умудрились не подхватить заразу? Она тут прокатилась повсюду.

Морин догадывается раньше, чем я решаю, что сказать дальше.

— Ты имеешь в виду… они выжившие? — Должно быть, ответ читается по моему лицу, потому что глаза ее лезут на лоб от шока и испуга.

— Послушайте меня, пожалуйста, — говорю я. — Они всего лишь дети, которым нужна помощь. Нормальные дети, которым нужны объятия и горячая еда время от времени.

— Выжившие не могут быть нормальными, — возражает Ангус.

— Они не совсем такие, как мы, если вы об этом. Но они хорошие, я же видел их, я знаю, что говорю. И еще я знаю точно: выжившие не носители.

— А по телевизору репортеры, врачи и представители власти говорят обратное, — гнет свое Ангус. — Почему мы должны тебе верить?

— Я знал выживших, которые находились среди людей, и никто от них не заразился. То, что говорят официальные власти — неправда.

— Даже если это так — а я не говорю, что верю в это, — они же сущее дьявольское отродье. К тому же они вне закона. Мы не укрываем преступников.

— Они дети. Они не сделали ничего плохого. Не их вина, что они заболели и не умерли. Вы, конечно, не обязаны этого делать, просто им нужна помощь, и вам она нужна тоже. Я подумал, что это хорошая идея.

— Ты ошибся. Думаю, тебе лучше уехать.

Я смотрю на замкнутое, злое лицо Ангуса и недоумеваю, как мог так жестоко ошибиться. Направляясь к двери, я слышу, как Морин умоляет отца послушать меня, рискнуть. Больно слышать ее отчаянное желание приютить детей, оно даже сильнее страха перед выжившими. Но он непреклонен.

Когда я выгружаю мотоцикл из кузова, Ангус снова выходит во двор.

— Теперь я понял смысл того, что ты сказал — что знал выживших. Эта Фрейя одна из них, да? Поэтому у нее нет татуировки. Ты солгал нам, ты привел ее в наш дом.

Он говорит так, словно она ядовитая змея.

Я не отвечаю ему. Завожу мотоцикл и выезжаю на дорогу.

В пути мысленно проигрываю случившееся. Как же так? Даже Морин. Мысль о выживших ужаснула ее. Может, она и готова была взять их, но только потому, что бездетность пугает ее еще сильнее.

Как могут они относиться с таким предубеждением к людям, о которых ничего не знают?

13

ФРЕЙЯ

Просыпаюсь среди ночи, сама не зная от чего. Обычно я хорошо сплю, независимо от того, что у меня на душе.

Потягиваюсь, пытаюсь поудобнее устроиться на незнакомой постели, но меня не оставляет какое-то странное ощущение. Что-то не так. Может, это из-за того, что мы под землей? Человек не крот и не кролик, для него жить под землей ненормально. Пойду наверх, на свежий воздух. Короткая прогулка — вот что мне нужно.

Я встаю, натягиваю одежду, которую Эзра отыскала для меня на завтрашний день в бесконечных запасах базы: мужские брюки и рубашка, стандартная военная форма. С ремнем она сидит хорошо, и так приятно надеть что-то другое, чистое.

На полпути останавливаюсь, потом возвращаюсь проверить компьютер. Мерлин подозрительно наблюдает за мной своими светящимися зелеными глазами из противоположного угла комнаты; он все еще не решается подойти ко мне близко, словно оценивает меня и то, что я сделала.